Неточные совпадения
Был ясный морозный день. У подъезда рядами стояли кареты, сани, ваньки, жандармы.
Чистый народ, блестя на ярком солнце шляпами, кишел у входа и по расчищенным дорожкам, между русскими домиками с резными князьками; старые кудрявые березы сада, обвисшие всеми ветвями от
снега, казалось, были разубраны в новые торжественные ризы.
Чище других был дом Бунина, куда вход был не с площади, а с переулка. Здесь жило много постоянных хитрованцев, существовавших поденной работой вроде колки дров и очистки
снега, а женщины ходили на мытье полов, уборку, стирку как поденщицы.
Тут он так крепко иногда лежит, что мне самому случалось взминать
снег ногами, чтоб взбудить русака… и что за красота, когда он вылетит из удула, на все стороны рассыпав снежную пыль, матерой, цветной, красивый, и покатит по
чистому полю!..
Покуда пороши еще мелки и снежной норы сделать нельзя, русаки ложатся предпочтительно по горным долочкам, поросшим каким-нибудь степным кустарником, также по межам, где обыкновенно придувает
снег к нагнувшейся высокой траве; нередко сходят они с гор в замерзшие, камышистые болота (если они есть близко) и выбирают для логова иногда большие кочки; в
чистой и гладкой степи русаки лежат под кустиками ковыля.
Гуляет холодный зимний ветер по
Чистому болоту, взметает
снег, с визгом и стоном катится по открытым местам, а в кустах да в сухой болотной траве долго шелестит и шепчется, точно чего ищет и не находит.
В саду, видневшемся из окон кабинета,
снег доходил до половины деревьев, и на всем этом белом и
чистом пространстве не видно было не только следа человека, но даже следа каких-нибудь животных — собаки, зайца.
Эти разговоры под плачущий плеск воды, шлепанье мокрых тряпок, на дне оврага, в грязной щели, которую даже зимний
снег не мог прикрыть своим
чистым покровом, эти бесстыдные, злые беседы о тайном, о том, откуда все племена и народы, вызывали у меня пугливое отвращение, отталкивая мысль и чувство в сторону от «романов», назойливо окружавших меня; с понятием о «романе» у меня прочно связалось представление о грязной, распутной истории.
Когда бабы и девка пришли на гумно, ток был расчищен, деревянная лопата стояла воткнутой в белый сыпучий
снег и рядом с нею метла прутьями вверх, и овсяные снопы были разостланы в два ряда, волоть с волотью, длинной веревкой по
чистому току.
Я пожал руку бродяге, поклонился целовальнику и вышел из теплого кабака на крыльцо. Ветер бросил мне
снегом в лицо. Мне мелькнуло, что я теперь совсем уж отморожу себе уши, и я вернулся в сени, схватил с пола
чистый половичок, как башлыком укутал им голову и бодро выступил в путь. И скажу теперь, не будь этого половика, я не писал бы этих строк.
Зимой сюда свозили со дворов и улиц «
чистый», цвета халвы,
снег, тут же он таял, и все это, изрытое ямами и оврагами пустопорожнее место покрывалось мусором, среди которого густо росли бурьян, чертополох и лопухи и паслись козы.
Червев был пожилой человек простонародного русского типа: большой, сильный и крепкого сложения, но с очень благопристойными, как тогда говорили о Сперанском, — «врожденными манерами». Он действительно имел
чистые, «точно
снегом вытертые глаза» и мягкий голос, в котором звучали чистота и прямодушие.
В проезд графини Хотетовой через Белые берега она остановила свое внимание на
чистых, будто
снегом натертых глазах Червева и прочла в них сокровенный дар пророчества.
В этот день я смотрел из окна чертежной на белый пустой парк, и вдруг мне показалось, что в глубине аллеи я вижу Урманова. Он шел по цельному
снегу и остановился у одной скамейки. Я быстро схватил в вестибюле шляпу и выбежал. Пробежав до половины аллеи, я увидел глубокий след, уходивший в сторону Ивановского грота. Никого не было видно, кругом лежал
снег,
чистый, нетронутый. Лишь кое-где виднелись оттиски вороньих лапок, да обломавшиеся от
снега черные веточки пестрили белую поверхность темными черточками.
Вот взяли его под руки и, поддерживая сзади голову, повели куда-то; вот стакан блеснул перед глазами и стукнул по зубам, и вода пролилась на грудь; вот маленькая комната, посреди две постели рядом, покрытые
чистыми, белыми, как
снег, покрывалами. Он повалился на одну постель и зарыдал.
Пол был застлан сплошь белым мехом,
чистым, как слой первого
снега.
Осенью, когда речка замерзла и твердая, как камень, земля покрылась сухим
снегом, Настя в одну ночь появилась в сенях кузнеца Савелья. Авдотья ввела ее в избу, обогрела, надела на нее
чистую рубашку вместо ее лохмотьев и вымыла ей щелоком голову. Утром Настя опять исчезла и явилась на другой день к вечеру. Слова от нее никакого не могли добиться. Дали ей лапти и свиту и не мешали ей приходить и уходить молча, когда она захочет. Ни к кому другим, кроме кузнеца, она не заходила.
Немного погодя Володя и его друг Чечевицын, ошеломленные шумной встречей и все еще розовые от холода, сидели за столом и пили чай. Зимнее солнышко, проникая сквозь
снег и узоры на окнах, дрожало на самоваре и купало свои
чистые лучи в полоскательной чашке. В комнате было тепло, и мальчики чувствовали, как в их озябших телах, не желая уступать друг другу, щекотались тепло и мороз.
К зиме я всегда старался продвинуться на юг, где потеплей, а если меня на севере
снег и холод заставал, тогда я ходил по монастырям. Сначала, конечно, косятся монахи, но покажешь себя в работе — и они станут ласковее, — приятно им, когда человек хорошо работает, а денег не берёт. Ноги отдыхают, а руки да голова работают. Вспоминаешь всё, что видел за лето, хочешь выжать из этого бремени
чистую пищу душе, — взвешиваешь, разбираешь, хочешь понять, что к чему, и запутаешься, бывало, во всём этом до слёз.
Древесный лист лежал под
снегом с осени, а между тем Аполлинарий видел труп в
чистом белом уборе с шитьем, и кровь из раны еще струилась…
Похоронная музыка
чищеИ звончей на морозе слышна,
Вместо грязи покрыто кладбище
Белым
снегом; сурово пышна
Обстановка; гроб бросят не в лужу,
Червь не скоро в него заползет,
Сам покойник в жестокую стужу
Дольше важный свой вид сбережет.
Сказавши это, доктор с благородною осанкою вышел из комнаты. Ковалев не заметил даже лица его и в глубокой бесчувственности видел только выглядывавшие из рукавов его черного фрака рукавчики белой и
чистой как
снег рубашки.
Господи, что только мы в эту пору почувствовали! Хотели было сначала таинствовать и одному изографу сказать, но утерпеть ли сердцу человечу! Вместо соблюдения тайности обегли мы всех своих, во все окна постучали и все друг к другу шепчем, да не знать чего бегаем от избы к избе, благо ночь светлая, превосходная, мороз по
снегу самоцветным камнем сыпет, а в
чистом небе Еспер-звезда горит.
Как ни мило и ни уютно было прибрано в этой спаленке, как ни покойна была приготовленная постель с
чистым, как
снег, бельем, однако Иосаф всю ночь проворочался, задавая себе вопрос: даст ли Гаврилов денег, или нет?
Народ, позевывая и крестя рты, толпами повалил в церковь, и моя милая старушка, в
чистом дикеньком платьице и в белом как
снег чепце московского фасона двенадцатого года, входила уже в северные двери, набожно крестясь и шепча...
Ветер к ночи совсем утих, и
чистое, безлунное, синее небо играло серебряными ресницами ярких звезд. Было призрачно светло от того голубоватого фосфорического сияния, которое всегда излучает из себя свежий, только что улегшийся
снег.
Так в нерешимости несколько дней стояла Стрелецкая, а потом солнце взошло на
чистом и глубоком небе, и
снег начал плавиться с удивительной быстротой, как на огне.
В седьмом часу вечера я, напившись чаю, выехал со станции, которой названия уже не помню, но помню, где-то в Земле Войска Донского, около Новочеркасска. Было уже темно, когда я, закутавшись в шубу и полость, рядом с Алешкой уселся в сани. За станционным домом казалось тепло и тихо. Хотя
снегу не было сверху, над головой не виднелось ни одной звездочки, и небо казалось чрезвычайно низким и черным сравнительно с
чистой снежной равниной, расстилавшейся впереди нас.
Полевой лазарет разбил свою палатку под гостеприимным кровом галицийской деревни. Наскоро вымыты сулемой стены… Всюду белые, как
снег, столы… Свежие койки с
чистым бельем… Заново наложенные повязки. Здесь перевязывают, оперируют и эвакуируют раненых дальше туда, где будут их лечить уже обстоятельно и упорно.
— И не надо! — гордо вслед им шепчет Юрасов, а в душе его становится так бело и холодно, как будто
снег там выпал — белый,
чистый, мертвый
снег.
Только что показавшееся из-за горизонта дневное светило обливало своими яркими лучами всю окрестность, и эти лучи невыносимым для глаз блеском отражались от
чистого, пушистого, еще юного
снега, покрывавшего двор и крыши домов.
Тут великий князь стукнул посохом в решетку. На этот стук оглянулась старая женщина, усердно молившаяся на коленах. Она была в поношенной кике и в убрусе, бедном, но
чистом, как свежий
снег, в бедной ферязи — седые волосы выпадали в беспорядке, и между тем можно было тотчас угадать, что это не простая женщина. Черты ее были очень правильны; в мутных глазах отражались ум и какое-то суровое величие. Она гордо взглянула на великого князя.
Был четвертый час зимнего дня и солнце уже закатилось за горизонтом
чистого, безоблачного неба, отражая свои последние бледные лучи бесчисленными блестками на опущенных
снегом, но еще не потерявших всю свою пожелтевшую листву деревьях монастырского кладбища.
Василий молчал, был страшно бледен, и губы его дрожали. Снизу лицо его озарял
чистый, еще не загрязненный
снег, сверху падал на него отсвет холодного, белого зимнего неба, и не было уже молодости в этом лице, а только смерть и томление смерти. Сразу все кончилось. Сразу обрывалась жизнь, которая еще сегодня цвела так пышно, так радостно, так полно. Все и навсегда кончалось: глаза не увидят, и уши не услышат, и мертвое сердце не почувствует. Все кончилось.
Дружинники переглянулись: такого, с такой фамилией не знали, — ничем не был замечателен. Обыскали его, но ничего не нашли в новеньких,
чистых карманах — ни бумаг, ни писем; только в одном нашли гребешочек и зеркальце и без сожаления бросили их в
снег. Иван Иванович приободрился и сам помогал вывертывать карманы, а вначале не мог.
— Может быть, — сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. — А это кто? — спросил он, указывая на невысокого старого человека в
чистой, синей чуйке, с белою как
снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
Над Москвой великой, златоглавою,
Над стеной кремлевской белокаменной
Из-за дальних лесов, из-за синих гор,
По тесовым кровелькам играючи,
Тучки серые разгоняючи,
Заря алая подымается;
Разметала кудри золотистые,
Умывается
снегами рассыпчатыми,
Как красавица, глядя в зеркальцо,
В небо
чистое смотрит, улыбается.
Уж зачем ты, алая заря, просыпалася?
На какой ты радости разыгралася?
Так все это и вышло. Вот и ворота; в сгустившихся сумерках свежий
снег белеет точно в поле; где-то в конуре брякнула цепь собаки и раздался глухой лай. Окна домика приветливо освещены и внизу, и в мезонине. Крылечко
чистое, с навесом.
На часок выпрыгнувшее за далекими холмами солнышко стало обливать покрывавший эти холмы
снег удивительно
чистым розовым светом, — это бывает там перед вечером, после чего солнце сейчас же быстро и скрывается, и розовый свет тогда сменяется самою дивною синевою.
И каждое утро я надевал лыжи и шел на берег застывшего моря, к могильному холму, и смотрел на большие и глубокие буквы, выведенные в
снегу и обозначавшие
чистое имя: Елена.